которой он впоследствии отказался в книгах «Петр и Иоанн» и «Автобиографические
заметки» и т. д.
Очевидно, что в основе принципа либеральной цензуры такого рода лежит неприятие
всего, что так или иначе напоминает ей о Православной Церкви. И напротив, все, что
прямо или косвенно ставит под сомнение обитающий в Церкви дух Истины и сулит
альтернативные пути жизни, немедленно усваивается как нечто незыблемое и
непреложное.
«Вся трагедия греховного состояния человека, исход из которой в предвечном плане
Божием могла дать только Голгофа,– писал протоиерей Сергий Булгаков об этом
духовном изъяне,– все это остается вне поля сознания интеллигенции, находящейся как
бы в религиозном детстве, не выше греха, но ниже его сознания»cclxxxvi.
И даже та часть религиозной интеллигенции, которая постепенно обращается к
Церкви, поначалу ищет в ней наименее «церковного» и наименее «православного».
«Легче всего интеллигентскому героизму, переоблачившемуся в христианскую
одежду и искренне принимающему свои интеллигентские переживания... за христианский
праведный гнев,– писал С. Булгаков,– проявлять себя в церковном революционизме, в
противопоставлении... религиозного сознания неправде «исторической» церкви.
Подобный христианствующий интеллигент, иногда неспособный по-настоящему
удовлетворить средним требованиям от члена «исторической церкви», всего легче
чувствует себя Мартином Лютером или, еще более того, пророчественным носителем
нового религиозного сознания, призванным не только обновить церковную жизнь, но и
создать новые ее формы, чуть ли не новую религию»cclxxxvii.
96
Таким образом, как полагает С. Булгаков, интеллигентское сознание, даже и
воспринявшее некоторые христианские идеи, оставляет нетронутым то, что является в нем
наиболее нерелигиозным, – сам душевный уклад, нуждающийся в церковном
преображении. Необходимо заметить, что речь идет не о всей интеллигенции, а о
некоторой ее части, не желающей и даже не допускающей мысли о необходимости
духовного преодоления «интеллигентского комплекса», основные черты которого были
указаны Г. Федотовым.
Проблема состоит в том, что эта часть религиозной интеллигенции (ее можно
определить как либеральную интеллигенцию по преимуществу) приходит к Церкви со
своим собственным «символом веры», с набором готовых стереотипов и даже
предписаний, к которым она и пытается приспособить церковную жизнь. Ее намерения
устремлены к тому, чтобы перестроить Церковь в соответствии со своим собственным
душевным складом, превратить ее в некий социально-просветительский институт и занять
в нем учительские позиции.
Что же не нравится либеральной интеллигенции в Церкви? Отметая все ее претензии
к грубости старушек и отсутствию скамеек в православных храмах, что может
объясняться соображениями реального практического неудобства, отметим, что эту часть
интеллигенции прежде всего коробят церковный «догматизм» и каноничность,
опознаваемые ею как твердолобая косность мышления, чуть ли не запрет на всякую
свободную мысль.
Вызывает в ней протест и наличие церковной иерархии, которая вызывает в
интеллигентском сознании исключительно политические аналогии с тиранией – советской
или «самодержавной», а также с ее сословным и бюрократическим аппаратом. Как
следствие отсюда вытекает и неприятие иконостаса, отделяющего «избранных» от
церковного народа и вызывающего раздражение, сходное с тем, которое возникает при
виде кремлевской стены или закрытых обкомовских ворот, скрывающих кулуарные игры
власть предержащих. ..далее