силу Духа и ощущают ее в своем собственном духе как Божественную энергию, как
личного Бога. Жизнь настоящего христианина есть выражение и осуществление
непреклонной веры в торжество Духа на земле, по словам Господа: дана Мне всякая
власть на небе и на земле (Мф. 28, 18). Жизнь настоящего христианина есть путь
свободного избрания этой власти: да будет воля Твоя и на земле, как на небе (Мф. 6, 10).
Верующие во Христа и видят и свидетельствуют о том, что вся природа подчинена Его
силе и не имеет больше власти над человеком.
Далее преподобный Исаак утверждает: «ведение сопровождается страхом, вера –
надеждою»ccxix. И в той мере, в какой человек следует по путям мирского познания и
ведения, в такой же мере делается он пленником страха. Страх заявляет о себе в человеке
с силой, обратно пропорциональной его вере.
И действительно, коль скоро в нем ослабевает вера в благое промышление Божие, в
онтологический смысл существования, ему остается рассчитывать пред лицом
враждебных стихий лишь на самого себя (или на различные модификации своего «я»). Так
человек попадает в зависимость от своих собственных сил и немощей, стремлений и
сомнений, в особенности же – беспокойства и тревожности. Если переложить это на язык
современной психиатрии, можно сказать, что поскольку нечто непреложно высшее и
существенное обесценилось в сознательной жизни человека, то в бессознательном
появляется компенсация утраченного в виде его суррогата. «Если не могу отвести богам
вершины, то приведу в движение воды подземного царства» – такой эпиграф выбрал
Фрейд для своего «Толкования сновидений».
По этому же принципу утраченный в человеке «страх Божий» вытесняется в
подсознание и вырождается в невроз беспокойства и фобии. Эмоция остается, но ее
объект деформируется, изменив и название, и смысл. Такого человека повсюду
сопровождает тревожность, которую он сам делает объектом своего ведения и
рационализирует примерно следующим образом: весь мир реально исполнен
враждебности, опасностей и страданий, перед которыми не только человеческое
73
благоденствие, но и само существование хрупко и беззащитно. Повсюду – даже в себе
самом – сталкивается он с враждебными стихиями мира сего (ср.: Кол. 2, 8), духами
злобы поднебесными (Еф. 6, 12). Поэтому и его сознательные разумные силы, и в
особенности его бессознательные усилия устремляются на то, чтобы создать целую
систему «защит». Однако чем больше человек пытается застраховать себя от других
людей или от «сил судьбы», которые кажутся ему безличными и безжалостными, коль
скоро в нем утрачена или ослаблена вера в Личного Живого Бога – Спасителя, Защитителя
и Утешителя,– тем с большей очевидностью он ощущает тщетность своих действий, ибо –
«нет защиты от судьбы».
Если бы не Господь был с нами, когда восстали на нас люди, то живых они
поглотили бы нас (Пс. 123, 2–3). Эту не-возможность и не-свободу человек пытается
объять разумом и объяснить существующими в мире «закономерностями» бытия,
отождествляемыми им с истиной и с законами «долженствования», составляющими его
«мораль», которая призвана защитить его от хаоса иррациональных сил, угрожающих ему
извне и изнутри. Так он сам выстраивает вокруг себя «каменные стены», которые
оказываются ловушкой для его свободы, и связывает себя узами «долженствования»,
которые сковывают его волю. Страх, стоящий за всеми мотивациями падшего человека,
есть, по Кьеркегору, «обморок свободы»ccxx, духовный паралич. Но тот, кто следует вере,
утверждает преподобный Исаак, «делается свободен и самовластен, и как сын Божий всем
пользуется со властию свободно»ccxxi.
Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он
сотворит, и больше сих сотворит,– свидетельствует Господь (Ин. 14, 12), Сам ..далее