идет вовсе не о «терпимости» к плевелам (плевелы, в конце концов, после жатвы будут
собраны и связаны в снопы, чтобы сжечь их (Мф. 13, 30), а о заботе о пшенице (чтобы,
выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы [Мф. 13, 29]), которая опять
же после жатвы будет убрана «в житницу».
К правозащитникам, сторонникам свободы совести и приверженцам
«общечеловеческих ценностей» игумен Вениамин причисляет ветхозаветных пророков,
Самого Господа, а также христианских апологетов: «Известно, что христианские
апологеты в основном были сторонниками свободы совести»ccxlii.
Заостряя свое внимание исключительно на этом аспекте Писания и Предания, игумен
Вениамин незаметно совершает подмену: средство объявляется у него целью. Цитируя
христианских мучеников и апологетов, он акцентирует внимание единственно на том,
каким образом они обличают своих гонителей и укоряют тех в актах религиозного
насилия, и упускает из виду собственно исповеднический характер этих обличений. В
конце концов, христианские мученики страдали и умирали за веру Христову, а не за
свободу вероисповедания! Однако именно к такому выводу и пытается привести читателя
игумен Вениамин, лишая изречения первохристианских апологетов их исторического
контекста.
Меж тем красноречивые высказывания цитируемых авторов (мученик Иустин
Философ, святитель Афанасий Великий, Тертуллиан, Лактанций), свидетельствующие о
недопустимости принудительного характера религиозного поклонения, принадлежат
эпохе гонений на христиан и обусловливаются прежде всего карательной политикой
языческого государства или, как в случае со святителем Афанасием, пришедшей к власти
еретической арианской партии.
«Нерелигиозно принуждать кого-либо к религиозному почтению,– пишет
Тертуллиан.– Его должно воздавать добровольно, не вследствие насилия, потому что и
жертв требуют от свободного расположения духа. Следовательно, если вы и принудите
нас принести жертву, вы не сделаете этим ничего угодного богам вашим»ccxliii.
Ему вторит Лактанций: «Нет нужды прибегать к насилию, потому что нельзя
вынудить религии, чтобы возбудить ее добровольно, нужно действовать словами, а не
ударами. Нужно защищать религию не убивая, но умирая, не жестокостью, а терпением,
не злодеянием, а честностью. А если ты вздумаешь защищать религию кровопролитием,
истязаниями, злодействами – ты не защитишь, а опозоришь и оскорбишь ее. Ибо нет
ничего в такой мере свободного (добровольного), как религия, и если в приносящем
жертву нет сердечного расположения, то религия уже подорвана, ее вовсе нет»ccxliv.
Все это было произнесено, когда языческое государство насильственно – вплоть до
мучений и смерти – заставляло христиан поклоняться своим богам. Христиане отвечали
на это исповеданием Единого Царя и Бога и провозглашали свою религиозную свободу,
которая, однако, вовсе не означала религиозного индифферентизма.
Истина их оставалась не какой-то «вообще» общечеловеческой истиной, но Истиной
Христовой. И когда мученик Иустин Философ писал: «Люди истинно благочестивые...
должны уважать и любить только истину»ccxlv, он имел в виду не некое абстрактное
понятие истины, не «стоическое» ее понимание, как пытается представить нам в своей
книге игумен Вениамин, а именно ту самую Истину, апологетом которой он являлся и
ради которой он принял мученическую кончину.
Соборное осуждение еретиков, ставшее нормой церковной практики, делает
построения игумена Вениамина, взявшего на себя нелегкую задачу представить
христианских учителей и отцов Церкви исключительно как правозащитников и борцов за
свободу совести, более чем шаткими. При этом, как утверждает В.В. Болотов, гонители
82
христиан предавались осуждению не только за то, что они действовали принуждением, но ..далее