ценностям, но в порядке эмпирической реальности, в силу своего несовершенства, она это
долженствование может отвергнуть и часто отвергает. Например, христианин должен
исполнять заповеди Божии, но он их не исполняет из-за греховных навыков своей
природы: Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю (Рим. 7, 19).
Однако антиномия свободы раскрывает более глубинное противоречие и заявляет о
нем как о столкновении двух долженствований.
С одной стороны, свобода воли сама по себе есть дар Божий, черта богоподобия, и в
силу этого – непреложная ценность: без первой низшей ступени свободы, именуемой
произволом, не может быть и высшей – чаемой свободы в добре и истине, свободы во
Христе. Он, этот произвол, есть предусловие совершенной свободы, предусловие доброй
воли. Добро, совершаемое по принуждению, по необходимости, равно как и «автомат
добра», всецело предопределенный Творцом, не может представлять этической ценности:
только сознательная и ответственная свободная воля, наделенная возможностью избирать
в акте любви добро и истину, имеет такую ценность. Бог почтил свободой человека,
«чтобы добро принадлежало не меньше избирающему, чем и вложившему семена
оного»cxc. Поэтому сама эта свободная воля, несущая в себе великие возможности бытия и
творчества,– воля, которая не принуждена подчиняться должному и имеет власть
произвольно нарушать его, уже сама по себе есть ценность.
Итак, свободно избранные ценности претендуют на полную детерминизацию
личности. Это с одной стороны. С другой – эта личность сама по себе есть уже ценность, и
это потому что она есть личность свободная, ничем не детерминированная, вполне
богоподобная.
Из всего вышесказанного следует антиномия: долженствование ценностей,
избранных волей, должно быть абсолютным, коль скоро воля сама избрала их по дару
своей свободы,– и в то же время оно не должно быть абсолютным. То есть воля
продолжает оставаться свободной по отношению к этому долженствованию. Она ни в
коей мере не привязана к избранному ею добру какой-либо необходимостью: Если
заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей (Ин. 15, 10). Исполнение заповедей
становится не долженствованием закона, но выражением непрестанного чаяния
Христовой любви и вечной жизни, ибо заповедь Его есть жизнь вечная (Ин. 12, 50).
Итак, ценности должны безусловно господствовать в жизни избравшего их
человека,– и в то же время ценности не должны господствовать ни «автоматически», ни в
порядке императива. В этом смысле поклонение Живому Богу есть нечто прямо
противоположное идолослужению. Недаром смысловой центр первой и главнейшей
заповеди исходит из глагола «возлюби» (возлюби Господа Бога твоего [Мф. 22, 37]). И
новая Христова заповедь держится тем же глаголом: да любите друг друга (ср.: Ин. 13,
34).
Таким образом, полное подчинение должному есть нечто должное и при этом такое
подчинение должному не есть нечто должное, но осуществляемое каждый раз по
свободному произволению, предпочтению, избранию, по любви: кто любит Меня, тот
56
соблюдет слово Мое (Ин. 14, 23). И напротив: Нелюбящий Меня не соблюдает слов
Моих (Ин. 14, 24).
Иными словами, свобода произвола имеет ценность – и свобода произвола ее не
имеет, добровольно отказываясь от себя перед лицом Любимого: И все Мое Твое, и Твое
Мое (Ин. 17, 10). (Не попущай, Пречистая, воли моей совершатися, не угодна бо есть, но
да будет воля Сына Твоего и Бога Моего.)
Бог хочет, чтобы человек был Его рабом – и Бог не хочет, чтобы человек был Его
рабом (Я уже не называю вас рабами, но Я назвал вас друзьями [Ин. 15, 15]). Однако
слова «раб Божий» и «свободный» в новом контексте Благой Вести перестают быть ..далее