естестве и существе»cciii.
Это преображение падшей человеческой природы, ее обожение никак не может
осуществляться исключительно действием собственной человеческой воли, равно как оно
невозможно и без человеческого согласия, участия и усилия – одним лишь воздействием
Божественной энергии и воли.
Взаимная свобода Бога и человека есть непререкаемое условие обожения, синергия
есть акт обоюдной свободы. Это исполнение замысла Божиего о человеке, ибо, как
свидетельствовал святитель Василий Великий, «человек есть тварь, получившая
повеление стать богом»cciv. Подобное утверждение – «Бог станет человеком для того,
чтобы человек мог стать богом» – мы находим у святителя Иринея Лионского, святителя
Афанасия Великого, святителя Григория Нисскогоccv.
Поскольку человек как «энергийный субъект» («энергийный образ») представляет
собой некое множество разнонаправленных неустойчивых энергий (влечений, импульсов,
аффектов, эмоций, волений, помыслов), порой раздирающих человека изнутри (Доброго,
которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю [Рим. 7, 19]), первой его
задачей является иерархическое упорядочение этих энергий, подчинение низших высшим.
Доминирующей энергией в этом тонком и скрупулезном выстраивании должно оказаться
стремление к Богу. «Это – “энергия трансцендирования”... Такие энергии направляются к
трансформации фундаментальных предикатов здешнего бытия... “за пределы”
69
последнего... Энергийный образ, в котором энергия трансцендирования является
доминантой, есть именно тот тип энергийного образа, что отвечает обожению... При таком
энергийном образе, энергии человека не осуществляют реализацию каких-либо
содержаний или потенций человеческой природы, но устремлены... к “превосхождению
естества”»ccvi.
Духовная практика православного христианина, в пределе – подвижника и
молитвенника,– состоит в искусстве «устроения» собственных энергий, иерархического
«собирания» личности и начинается борьбой со страстями и страхами, которые являются
своеобразными «энергийными доминантами», ложно ориентирующими внутренний
состав человека, а также выстраиванием хаотично действующих противоречивых волений
и помыслов, «рассеивающих» и раздирающих естество и сознание. Отсечение своей воли
в таком внутреннем делании становится не рабским послушанием некоей внешней
гетерономии, а напротив, свободным фокусированием своих произволений и соединением
их с желанной и спасительной волей Божией: «Я хочу, чтобы было не так, как я хочу, а
как Ты». Такой отказ от собственной воли становится актом веры и любви и
сопровождается обретением в себе освобождающей воли Божией, которая осознается как
чаемая и вслед за которой устремляется воля человеческая как чающая.
Святые отцы, однако, предостерегали от того, что это молитвенное усвоение воли
Божией не является «гарантированным»: оно дается напряженным и непрестанным
духовным усилием, трезвением, «бдением», «стоянием на страже», или «привратническим
делом»ccvii, «если ты захочешь погибнуть… никто тебе не противится и не возбраняет»ccviii.
Всякое «застопоривание» молитвенной энергии в ее богоустремленности, всякое
«застывание» на достигнутой позиции чревато падением: кто не собирает со Мною,
тот расточает (Лк. 11, 23). Так апостол Петр, шедший ко Христу по водам, как только
отвел от Него взгляд и увидел вокруг бушующую стихию, стал тонуть.
Таким образом, энергийная связь человека с Богом незакрепляема и свободна, требуя
от человека непрестанного духовного усилия и подвига веры.
Любопытно, что аналитическая психология XX века опытно удостоверила
энергийные начала человеческого сознания и бессознательного и, по сути, именно на них
устремила свои механизмы воздействия: анализ, гипноз, внушение. Воздействие на ..далее