Недаром великий инквизитор трансформируется у Вл. Соловьева в «Трех
разговорах» в самого антихриста. И как великий инквизитор Достоевского – личность в
своем роде уникальная: большой аскет, подвижник,– так и антихрист Вл. Соловьева –
человек «высокой гениальности», «великий мыслитель, писатель и общественный
деятель». Мало того, он гуманист, «филантроп» и «философ». Он автор универсальной
программы, сулящей миру благоденствие, а народам – «равенство всеобщей сытости». Он
настоящий плюралист и интегрист, и в то же время он «объединитель церквей»: «если вы
не можете согласиться между собою, то я надеюсь согласить все ваши партии тем, что
окажу им всем одинаковую любовь и одинаковую готовность удовлетворить истинному
стремлению каждой»clxxxiv. Он спиритуалист и аскет. Он верит в добро, Бога, Мессию...
Чего же, казалось бы, еще? Однако, пишет Вл. Соловьев, «в это он верил, но любил он
только одного себя»clxxxv.
Это порождает в нем чувство соперничества с Христом. Его, как и великого
инквизитора, одолевает идея о том, что он должен «исправить подвиг» Спасителя. Из
этого для него с необходимостью следует, что Христос – «не воскрес», что Он – не Бог...
Такова общая схема перевертыша: всякий самозваный и самочинный активизм,
отвергающий Христа и дерзающий «исправить Его подвиг», неизбежно несет в себе дух
богоборчества вне зависимости от того, какими именно идеями он прикрывается. Все его
усилия представить свою миссию как более гуманную – милосердную, возвышающую и
освобождающую человека,– чем миссия Христа, оборачиваются для человечества самыми
кровавыми утопиями, самым диким закабалением, самыми неистовыми гонениями на
христиан. Недаром небо над великим инквизитором задымлено кострами, на которых
горят еретики, а антихрист (и у Соловьева, и тот, из Откровения) в конце концов убивает
исповедников Христа.
Это – закономерное явление в диалектике зла. Оно «хочет показаться более
милостивым к людям, чем Сам Творец», оно демагогически заявляет, что «хочет защитить
человечество от Христа», от Его «слишком высокого идеала»clxxxvi. Ибо Христос
призывает Своих учеников быть совершенными, как Отец Небесный (ср.: Мф. 5, 48),
познать истину, дабы она сделала их свободными.
Есть и еще один важнейший аспект: и великий инквизитор, и антихрист хотят
организовать для человечества принудительное всемирное счастье. Главное недоумение и
главная претензия их ко Христу, что Он взвалил на человека непосильное бремя свободы
и дело Его, следовательно, нереально, завет Его – неисполним, Искупление – напрасно.
«Чем виновата слабая душа,– говорит инквизитор,– что не в силах вместить столь
страшных даров?» Тот же пафос стоит и за «универсальной программой» антихриста,
решившего облагодетельствовать человечество новой всепримиряющей утопией
54
«всеобщего мира», «всеобщей сытости» и «постоянного наслаждения... чудесами и
знамениями»clxxxvii.
Однако такая слабая, духовно нищая и осознающая свою нищету и немощь душа,
которую и инквизитор, и антихрист пытаются «защитить от Христа», только и способна
предать себя в волю Божию, а значит – принять великий и страшный Христов дар.
Своеволие и ужас перед свободой всегда там, где угасает вера в Христа. Но свобода –
всегда со Христом. Без Него она есть то, чего человек «не вынесет».
Парадоксы свободы
Свобода предстает человеку во всей своей двусмысленности и «двуличии»:
действительно, существуют как бы два лика свободы – темный и светлый, две стороны ее
– отрицательная (свобода от) и положительная (свобода для), два качества –
«безосновная» свобода «в ничто» и свобода, укорененная в добре, обретенная в истине,
свобода во Христе. ..далее