христианстве личностна. Она – «Кто», а не «что» (ср. вопрос Пилата Христу: Пилат
сказал Ему: что есть истина? [Ин. 18, 38]).
Путь такого христианского познания кардинально отличается от путей познания,
предложенных как античной, языческой, так и философией нового времени, где высшим
инструментом и инстанцией познания истины признавался человеческий разум.
В конце концов все, что утверждали античные философы, а вслед за ними и
европейская умозрительная философия, сводилось к тому, что знание и добродетель
неразрывно связаны между собой: без познания нет ни истины, ни добра, и, как говорил
Сократ, «величайшее благо для человека – это ежедневно беседовать о добродетели»xlix. И
18
поскольку знание у Сократа приравнивается к добродетели, а добродетель – к знанию, то
и правильное знание определяет правильное поведение. Этот центральный мотив Сократа
превращается у Платона, а затем и у античных и новоевропейских мыслителей в
исходный пункт философии.
Разум объявляется самодостаточным, саморазвивающимся, продуцирующим свои
собственные автономные законы, по которым организуется его дискурс. Его мысль,
которая оказывается суверенной, исходит из своих собственных оснований и движется по
своим собственным законам9.
Предпосылкой для этого был античный дуализм, утверждавший двойственность
человеческой природы: все низменное, телесное, инстинктивное подлежало осуждению и
отсечению, и напротив, высшее – духовное – и обособленное начало, которое означало
ум, открытый для знания, наделялось особым статусом. Отсюда – сугубое почитание ума,
вплоть до придания ему божественных качеств10.
Можно обнаружить следы этого античного влияния, антропологического дуализма
даже у блаженного Августина: во всяком случае, он считает интеллектуальное созерцание
сверхприродным даром, признавая разум в качестве начала, приобщенного
Божественному. Именно эта традиция в отношении к человеческому уму (nous)
возобладала в западном христианстве и легла в основу самоустроения человека Запада.
Действительно, если человек представляет собой некое «сущностное» образование
(как это принято понимать в западноевропейской культуре, в отличие от «энергийного
строя» человека в православной антропологии), то есть неоднородную природу,
сочетающую в себе неравноценные сущности: низкие и высокие, «падшие» и
«божественные» («ум», или «разум»), в этом случае задача человека сводится к их
селекции и иерархическому выстраиванию: отсечению в себе худого и
недоброкачественного и возвышению благого и достойного. Поскольку сущности, в
отличие от энергий, неизменны, задача сводится не к преображению всей целостной
природы человека, а к ее переустройству, «перестройке» – закреплению и освящению
разумных начал и, в первую очередь, самого разума.
Именно эта доминанта и диктует свои пути как религиозной традиции Запада, так и
всей западной цивилизации. Гегель, например, утверждал, что разум есть божественное
начало в человеке.
Такое непоколебимое доверие к сущностной доброкачественности
(«божественности») человеческого разума отличает, вслед за античной мыслью, всю
философию нового времени, претендующую на богопознание исключительно силами
непреображенного человеческого ума. Разум в системе идеализма становится главной
инстанцией, удостоверяющей человеческое существование. Знаменитое «я мыслю –
значит, я существую» Декарта становится единственно достоверной, исходной истиной
бытия. Действительно, если «мыслю» обуславливает «существую», в мире правит
самовластная, самодостаточная мысль, равносильная бытию и удостоверяющая его.
9 «Мышление – это абсолютный судья, перед которым содержание должно себя ..далее