оправдать и удостоверить». (Гегель Г. В. Ф. Философия религии. М., 1977. Т. 2. С. 331.)
«Внутренний мир может родиться из разума, и тот мир, который из разума рождается,
есть величайший, какой только возможен». (Цит. по: Шестов Л. Киргегард и
экзистенциальная философия. М., 1992. С. 143. Ср.: Спиноза. Этика. Теоремы 52 //
Избранные произведения. Ростов-на-Дону, 1998. Ч. 4. С. 535.)
10 С другой стороны, в античности, а потом и в эпоху Возрождения, существовала и
противоположная тенденция глубинного материализма, опиравшегося на культ
телесности: чувственной красоты. «Бог создал мир, но как же этот мир прекрасен, как же
много красоты... в человеческом теле, в живом выражении человеческого лица!.. Как
красиво энергичное мужское тело и как изящны мягкие очертания женской фигуры! Ведь
это тоже есть создание Божие». (Лосев А. Эстетика Возрождения. М., 1988. С. 53.)
19
По этой логике становится правомочным и признание автономной этики,
устанавливающей собственные императивы и претендующей на господство над бытием.
Но главное – разум, или ум, обособленный от природы человека в силу своего особого
статуса, приобретает черты «сверхъестественного», предстает как нечто бесконечное и
безначальное, наделенное божественным бытием. И не случайно Гегель, говоря о судьбе
Сократа, вспоминает и о древе познания добра и зла, и об искусителе с его будете, как
богиl. Он утверждает: змий не обманул человека, плоды с древа познания стали
источником философии для всех будущих времен... Впрочем, вся его «Философия духа» с
насмешкой, если не презрением, относится к Писанию и приемлет из него лишь то, что
может «оправдаться» перед разумным сознаниемli.
Религиозный философ Л. Шестов – этот апологет веры и произвола, видевший
повсюду в античной и новейшей философиях следы «райского змия»,– высказывал
убеждение, что только вкусивший от плодов древа познания добра и зла может так
беззаветно (как Сократ, Платон, Гегель, Кант, Спиноза и др.) отдаться во власть чар
знания, может иметь столь непоколебимую уверенность в том, что только знание несет
человеку истинуlii. Такое положение рождает перевертыш: истина таким образом
отождествляется лучшими философскими умами с плодами от древа познания, райский
змий выступает «благодетелем» человечества, а Творцу в таком случае выпадает роль
«обманщика».
Примерно так это и трактовал Гегель: Бог обманул человека, а райский змий,
проникнув в Его тайные намерения, обличил Его перед первыми людьми. «Змий говорит,
что Адам станет равным Богу, и Бог подтверждает, что это действительно так, что это
познание ведет к богоподобию»liii. Плоды с древа познания добра и зла – это
самодостаточный разум, все черпающий из самого себя, до тех пор пока он не натыкается
на кантовские «всеобщие и необходимые суждения», то есть на «необходимость». Она
полагает конец всяким изысканиям.
Сократ полагал, что даже сами боги подвластны этой необходимости. Знание кладет
предел их свободе, указывая границы дозволенного и недозволенного, благочестивого и
неблагочестивого. И богам не дано выбирать, как это следует из платоновского
«Евтифрона»: и над смертными и над бессмертными равно тяготеет необходимость и
долженствование. Добро с его этическими ценностями выступает некоей автономной,
самозаконной силой, перед которой должны преклониться все, даже боги. Как утверждал
Платон, даже боги не борются с необходимостью: «А с судьбой не воюют и боги»liv. Из
этого следует, что не воюют они и с автономной этикой.
В связи с диктатурой необходимости свобода воли оказывается под вопросом:
человек наделен ею в той же мере, в какой и камень, падающий на землю, который, будь
он наделен сознанием, полагал бы, что делает это свободно (пример из Спинозы). Спиноза
в своей 68-й теореме из «Этики» связывает свободу с проблемой познания: «Если бы ..далее