Проще всего было бы назвать ее, вслед за Р. Бартомccclv, идеологией капитализма
(буржуазности, либерализма), который предпочитает выступать анонимно по причинам
своей заведомой непопулярности и того негативного значения, которое это слово имеет в
России. Однако в новой нарождающейся российской мифологии вырабатываются некие
избыточествующие стандарты мышления, чрезвычайно расширяющие эту
идеологическую анонимность. И прежде чем отыскать подлинного анонима, необходимо
рассмотреть мифотворческие механизмы новой культуры.
Смерть Автора как «смерть Бога»
В онтологической модели постмодернистского сознания культура (мир) предстает в
виде текста. Литературное произведение отныне – это не авторски организованные
слова, своеобразно выражающие «теологический смысл» («сообщение» Автора-
Творца)ccclvi, но «многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом
различные виды письма, ни один из которых не является исходным. Текст создан из
цитат, отсылающих к тысячам культурных источников»ccclvii. На смену Автору приходит
некто «скриптор», который занимается чем-то вроде «игры в бисер»: он несет в себе не
чувства, мысли, настроения и впечатления, а нечто вроде каталога смыслов, которыми он
и жонглирует. Игра смыслами предполагает отсутствие Смысла, и устранение Автора
делает напрасными всякие попытки «расшифровки» текста. Мало того, вспомнить об
Авторе – значит, попытаться все же наделить текст окончательным значением, придать
ему смысл, что равносильно разрушению постмодернистской затеи, для которой текст тем
самым «застопоривается», а письмо «замыкается»ccclviii. Таким образом, удаление Автора –
это не просто эффект нового письма, это онтологический переворот: каждый читает, как
хочет, и воспринимает, как ему придет в голову, ибо Автор устранен на всех уровнях и не
является больше «камнем преткновения».
Московский поэт Лев Рубинштейн в качестве универсальной модели нового
искусства изобрел такие кубики, на каждой грани которых написан некий словесный
131
синтаксический период, синтагма. Фокус кубиков в том, что, как их ни положи, как ни
брось, получится тот или иной текст, интерпретировать который волен сам читатель
(игрок). Поэт (скриптор) может лишь гадать об уровне поливалентности его прочтений, и
не сами эти интерпретации его интересуют, ибо авторство его состоит именно в
«придумке»: наглядности и пригодности для манипулирования. «Кубики» есть модель
постмодернистского мира, который в любом случае (как ни раскинь) формирует некий
текст, отвергая тем самым идею о существовании исходного Текста, то есть, по сути,–
Божественного творения.
Аналогичной акцией был роман американского писателя Реймонда Федермана «На
Ваше усмотрение». Название романа диктует способ его прочтения: страницы в нем не
только не нумерованы, но и не сброшюрованы. Сам читатель волен читать их в любом
порядке. Сама по себе структура романа продуцирует идею полной «бесхозности»
мироздания.
Итак, такого рода тексты, существующие в рассеянном, дисперсном виде, сами по
себе являются социально символическим актом, вполне идеологически обоснованным,
ибо они кодифицируют и демонстрируют как «безначалие» анонимность господствующей
идеологии.
Постмодернистское письмо с его постоянной амбивалентностью и текучими
смыслами отказывается признавать за текстом (и за миром как текстом) какую-либо
Тайну, то есть окончательный смысл. Таким образом, оно «открывает свободу
контртеологической, революционной по сути своей, деятельности, так как не
останавливать течение смысла значит в конечном счете отвергнуть Самого Бога и все Его
ипостаси – рациональный порядок, науку, закон»ccclix. ..далее