и обречен на вынужденные поступки, как утверждают детерминисты, он должен быть
освобожден от какой-либо моральной ответственности. И наоборот, если человек и в
самом деле свободен от ига причинности и долженствования, которое накладывает на
него мир, если его воля претендует на автономность, он рискует превратиться в узника тех
иррациональных «безосновных» побуждений, которые неизбежно захватывают в плен его
волю. Свобода рискует быть принесенной в жертву произволу. Именно этот герой
«Записок из подполья» говорит: «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я
скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить!»lxxxvii.
Другой герой Достоевского, Ставрогин, схвативший в клубе за нос Павла Павловича
Гаганова, «человека пожилого и даже заслуженного», который имел привычку
приговаривать: «Нет-с, меня не проведут за нос», и протащивший его несколько шагов, а
также укусивший за ухо губернатора, объяснял это так: «Я право не знаю, как мне вдруг
захотелось»lxxxviii. И в таком случае под вопросом может оказаться нравственная
вменяемость человека.
С. Л. Франк, описывая волевой процесс, происходящий в человеке, останавливается
на его двух различных модусах, выражающихся в словах «мне хочется» (или – «мне вдруг
захотелось!») и «я хочу». Несмотря на то что эти выражения рассматриваются в обычной
жизни как синонимы, меж ними существует коренное различие. Первое выражение
означает прежде всего то, что хотение владеет мною, какое-то нечто во мне чего-то хочет,
то есть производит действие. Таким образом мое «я», подвергаясь этому действию,
вынужденно чего-то хочет, будучи бессильным это хотение отринуть или подавить. «Я»
оказывается в плену властно действующего внутри него импульса, выражающего
непроизвольные бесконтрольные влечения. В то же самое время выражение «я хочу», то
есть самостоятельно, из собственной глубины, осуществляю свое хотение, есть формула
свободыlxxxix.
26
Человек создан в свободе: в Божественной природе нет ничего, что являлось бы
необходимой причиной создания человека и всего творения. И поэтому Он Сам,
сотворивший вселенную «из ничего», не есть безличная и безликая «необходимость».
«Бог захотел быть Творцом, и необусловленность Его желания придает творению нечто
такое, что никак не сведешь к детерминистической космологии... Этот аспект
Божественного творчества, не допускающий подчинения всеобщей необходимости,
достигает наибольшей полноты в сотворении... личностей человеческих: они наделены
свободой самоопределения, той аутекзусией11, в которой отцы Церкви и видят
изначальную особенность существ, созданных по образу Божию»xc.
Итак, Творец наделил человека даром свободы, над которой не властна никакая
необходимость. Задача человека состоит лишь в том, чтобы, свободно устремившись к
Творцу, суметь «уловить», или, как говорил преподобный Серафим Саровский, «стяжать»
благодать, посылаемую ему, стать прозрачным, чтобы воспринять в себя Божественные
энергии и соединиться с ними. Однако этот акт онтологической трансформации человека,
этот процесс обожения, происходящий соединением Божественных и человеческих
энергий, характеризуется полным отсутствием всякой необходимости, всякого
детерминизма. Это – актуальное царство свободы. Ибо благодать лишь побуждает, но не
понуждает волю – напротив: она пробуждает свободу, возбуждает и оживляет
произволение.
Перед человеком открываются два модуса бытия при сохранении полной
возможности (однако не обязательности) перемены одного модуса на другой, то есть
онтологического превращения. Это означает, что у человека есть (и остается до
«последнего издыхания») возможность бытийного самоопределения: человек может
избрать себе путь к бессмертию и небесной славе или к смерти и вечной погибелиxci. ..далее