жадность, которая не хочет ничего терять,– но только от Тебя нельзя ничего отнять»
(Блаженный Августин. Исповедь. М., 1992. С. 61–62).
13
Богу. Так и прародителей наших оказалось возможным склонить на грех только словами:
“Будете, как боги”»xxvii.
Грех осквернил всего человека, извратил его разум, поразил «духом противления»
его душу, внес разлад в его свободную волю.
Святитель Григорий Богослов называет свою плоть «льстивым своим врагом и
противником, никогда не прекращающим нападений», «злобно ласкающимся зверем». В
душе своей он наблюдает лютое противоборство: «…все... противоположно и
противоборствует одно другому. <…> Я – образ Божий, и родился сыном срама…»xxviii.
«Откуда это чудовищное явление,– восклицает блаженный Августин,– и почему оно?
Душа приказывает телу, и оно тотчас повинуется; душа приказывает себе – и встречает
отпор. <…> Душа приказывает душе пожелать – она ведь едина – и, однако, она не делает
по приказу. <…> Приказывает, говорю, пожелать та, которая не отдала бы приказа, не
будь у нее желания,– и не делает по приказу. <…> А значит, приказывает она не от всей
полноты, поэтому приказ и не исполняется. Если бы она была целостной, не надо было бы
и приказывать: все уже было бы исполнено. А следовательно: одновременно желать и не
желать – это не чудовищное явление, а болезнь души…»xxix.
Эта расколотость и двусмысленность свободной воли в падшем человеке порой
образно описывались святыми отцами как две разноречивые воли. Преподобный
Анастасий Синаит различает в человеке «богозданную и богоданную волю разумной
души» и «плотскую, диавольскую и вещественную волю», возникшую в результате
грехаxxx. Также и преподобный Максим Исповедник писал о двух волях в человеке – воле
«естественной», неотделимой от природы и являющейся сущностным выражением ее, и
воле «гномической», выбирающей, личностной, формирующей характер. Грехопадение,
утверждает он, извратило и исказило свободную волю человека (liberum arbitrium),
присущую его естеству, его «логосу природы»xxxi.
Она подчинилась страстям, которые обрели власть над человеком и сделали его
своим рабом. Эта искаженная воля принимает характер личного произвола, расположения
(habitus) – человека как индивидуального существа, представляя собой личностный и
актуализированный аспект способности к самоопределениюxxxii.
«…Два греха возникли в праотце [нашем] вследствие преступления божественной
заповеди: …первый – от произволения, добровольно отказавшегося от блага, а второй – от
естества, вслед за произволением невольно отказавшегося от бессмертия»xxxiii.
Вслед за ним и преподобный Иоанн Дамаскин различает в человеке «волю
естественную» и «волю избирательную». Способность «хотеть» принадлежит природе
человека, созданного по образу Божиему, ибо Божеству по природе свойственны свобода
и произволение. Но сама определенность «воления», сам «образ воления» не принадлежит
его природе: именно здесь заключена в человеке возможность выбора и решения.
«Не одно и то же – желать и каким образом желать, ибо желать, подобно тому как и
видеть, есть принадлежность естества, потому что это свойственно всем людям, а то,
каким образом желать, есть свойство не естества, но нашей души, избирающей
направление и решающейся, подобно тому как и то, каким образом видеть, хорошо или
худо»xxxiv.
Слабость, неопределенность и нерешительность воли являются одним из наказаний
за грех Адама. Воля оказывается расколотой, внутренне противоречивой. Она двоится,
будучи неспособной полностью отождествить себя со своим желанием. На человека
нападает некий «паралич воли», и он порой застывает, не в силах сделать выбор, как
некий витязь на распутье. Или совершает нечто противоположное тому, чего желала, ..далее