которой Господь говорит апостолам: «Поздравляю вас! Родился новый “гольф”!».
С одной стороны, предполагается, что такому «рекламному агенту» не смогут не
поверить европейские традиционалисты, с другой стороны, делается попытка превратить
и евангельское свидетельство, и апостолов, и Самого Христа в лишенные реальности
знаки, существующие среди таких же пожирающих бытие пустых знаковых единиц,
прикосновение которых к предметам сознания можно сравнить с умерщвляющим
взглядом василиска или медузы Горгоны.
Впрочем, деятели ТВ вовсе не скрывают ни своих задач, ни амбиций, ни перспектив.
«Нужно раз и навсегда решить, наконец, что телевидение – это штука, которая не
проходит поверку Священным Писанием, это суетное дело, это масскульт,– сказал в
интервью радиостанции «Свобода» генеральный продюсер НТВ Л. Парфенов, описывая
новую концепцию телевидения.– Конец ХХ века – это время соблазнов... Телевидение как
бизнес, как сфера аудиовизуального обслуживания, которое заглядывает в лицо
потребителя, пытаясь узнать, а что ему надо: эротика, спорт, новости, кино – что ему надо
еще, к чему он еще стремится? В этом смысле... телевидение вполне угождает
потребителю... Всякое увлечение, развлечение и завлечение, особенно средствами
телевидения,– это вольное или невольное утверждение либеральных ценностей, потому
что оно предписывает человеку жить весело, увлекаться, услаждать себя, ублажать себя. В
этом смысле это – политическое дело. Каждой минутой развлекательного телевидения мы
утверждаем капитализм в России... В российской же традиции было считать, что жизнь
есть тяжкий труд на благо общества, долг перед страной, семьей, родиной, Бог знает
что...»ccclxvii
Однако Л. Парфенов выдает лишь часть правды о телевидении: ибо оно не столько
служит удовлетворению потребностей зрителя, сколько формирует и эти потребности, и
самого потребителя.
Условием воздействия кино является сам реальный, эмпирический зритель,
направляющий свои психические усилия на символическое самоотождествление с
изображаемым на экране, с героями и героинями фильмов, а также с самой работой,
создающей данное зрелище и затрагивающей механизмы зрительского вымысла
(например, работа режиссера, актера, оператора). Таким образом, зритель оживляет в себе
искусственный и мертвый мир изображения, тем самым усваивая его и отождествляя себя
с ним.
Те же механизмы зрительской самоидентификации подключаются и тогда, когда
телевидение транслирует информационные или развлекательные программы: каждый из
телезрителей, в одиночку сидящий перед телеэкраном, подспудно знает, что в
телепространстве он включен в некое виртуальное сообщество телезрителей, занятых
совместной параллельной деятельностью. Это обеспечивает ему двойное участие в
телепрограмме: с одной стороны, телевидение вторгается в его замкнутый одиночный
мир, провоцируя на соучастие, с другой стороны, вовлекает его в многомиллионное
воображаемое функциональное сообщество.
Агрессия телевидения направлена на то, чтобы заставить зрителя стать активным
участником своего виртуального проекта и при этом создать ему иллюзию собственной
дистанцированности и независимости: телевизор ведь может быть выключен или
140
переключен на другую программу по первому мановению зрителя, зритель может перед
телевизором есть, разговаривать, иронизировать, высказывать свои критические
замечания в адрес изображаемого и т. д., то есть быть уверенным в осуществлении своей
свободы. Однако эта свобода – еще одна фикция, создаваемая телевидением: она
предопределена его установкой на диалог, изначально направленный на оживление и
усвоение телестандартов, то есть на вовлечение зрителя в виртуальность трансляции. ..далее