В <своем> дневнике я отметил злую клевету некоего иерея Елатомцева на святые обители и храмы Божии: она ползет теперь дальше. Есть еще газетка для солдат — теперь ведь газеты появляются как грибы после дождя — “Солдатская Мысль”, в коей напечатан “отклик” солдата-псаломщика на возмутительную речь Елатомцева. “Мы, солдаты, — пишет он, — с восторгом прочли выступление отца Елатомцева на минском фронтовом съезде” и т. д. “Уважаемый батюшка говорил на съезде, что есть у нас капиталы, проценты коих достигают трехсот двадцати миллионов в год. Богатства же различной утвари, украшений, облачений и т. п. не поддаются исчислению”. Сей солдат-псаломщик уже проектирует образовать во всех губернских городах комитеты, куда вошли бы выборные от всех общественных организаций. “В эти комитеты пусть стекаются мертвые сокровища от церквей. Получатся огромные капиталы, а к ним должны быть приложены еще все имеющиеся проценты (?). В монастырях, соборах и церквах, а также пятьдесят процентов содержания иерархов (почему же только иерархов?). А десять процентов с духовенства (это — с голодающего-то?). Легкомысленный солдат на крыльях своей юной фантазии летит дальше и видит, как на те же средства, собранные от церковных сокровищ, от реквизиции их, расширяется “бесплатное народное образование, приобретаются сельскохозяйственные машины для народа и пр.”. Легко сказать: сколько же на это нужно миллиардов?! И все они, будто бы, найдутся в церковных сокровищах... А простец-солдат все это читает, впитывает в свою бедную голову, и — вообразите, что там происходит, в его мозгах? А солдат-псаломщик, гражданин Г. Добромыслов (какая знаменательная, подкупающая фамилия!) приглашает: “С Богом, немедленно за работу”. Какую?..
Далее в воздухе носилось слово “свобода”, пришла она, но для кого, для чего, всегда ли?..
ВЫБОРНОЕ НАЧАЛО И ТИПЫ СОВРЕМЕННОГО МОНАШЕСТВА
Сказано в Писании: спасение во мнозе совете. А отцы святые прибавляют: но не в совете многих. Ныне всё решают съезды, советы, но не видно: на достаточно ли разумном начале стоит это, как бы уже бесспорно принятое, правило: все решать съездами, совещаниями? Или лучше спросить: какое начало лежит в основании мысли о съездах, об их пользе? Надеются ли получить пользу только оттого, что на съездах будет представлено по возможности все разнообразие типов тех лиц, которые, так сказать, официально входят в состав того или другого сословия, класса людей, какое считает себя объединенным известной идеей; или же, не заботясь много о разнообразии сих типов, хотят выслушать слово на пользу от лучших представителей и носителей самой идеи, дабы потом поставить жизнедеятельность всего класса или сословия соответственно их опытным указаниям? Мне скажут: конечно, имеется по возможности в виду и то и другое, и потому-де на съезды должны быть присланы только лучшие, избранные самими сословиями или классами лица. Да вот в том-то и вопрос: при нынешних порядках применения выборного начала повсюду есть ли уверенность, что попадут в избранники самые лучшие люди? Ведь избрание обычно теперь происходит посредством подсчета голосов и избранным оказывается тот, кто получил большинство голосов. А голоса считаются все равными: ведь нет возможности людей разделить на разряды — на умных и глупых, на честных и нечестных и т. п. Всякие выборы ныне предполагают равноправие, тогда как равноправие по законам логики требует в таких случаях равенства умственного или по меньшей мере строго нравственного развития. Но будем совершенно откровенны: кто же не согласится, что людей ограниченных гораздо больше, чем людей выдающихся в умственном развитии; людей нравственно чистых меньше, чем слабых. На чьей же стороне почти всегда может оказаться большинство избирателей? Кажется, опыт последних лет, особенно последних месяцев, когда так широко применялось избирательное право, дает ясный, непререкаемый ответ на этот вопрос. В делах житейских, земных, еще терпимо и, пожалуй, иногда и не бесполезно выслушивать мнение людей и недалеких умом, и не выдающихся в их нравственном настроении; но в жизни церковной, в жизни духовной отнюдь не желательно решать вопросы, полагаясь на мнение людей, избранных простым большинством голосов, которых, по совести, не всегда можно признать и правоспособными для суждения по вопросам церковной и духовной жизни.
Мысли эти невольно напрашиваются, когда читаешь в газетах о съездах церковного характера. Мне думается, что чем специальнее вопросы, подлежащие обсуждению съезда, тем строже, разборчивее надобно применять выборное начало. Вот теперь газеты заговорили, что скоро будет Всероссийский монашеский съезд, да еще не один: один — ученых монахов, потом — простых. Оба в Троицкой Сергиевой Лавре. И невольно вспоминается мне такой съезд, бывший в 1909 году тоже в Лавре, на котором мне Бог привел фактически быть председателем. Не знаю, кто будет участником нынешних съездов, и состав лиц, главным образом, намечал митрополит Киевский Флавиан вместе с архиепископом Антонием и со мною. И были тогда намечены к приглашению на съезде такие старцы, как известные всей России Оптинские отец Варсанофий, отец игумен Ксенофонт, Саровский старец Симеон, Зосиминский Алексий и др., а равно настоятели или, взамен их, по их усмотрению, особенно ревностные и опытные в духовной жизни старцы из сорока обителей. Сделано все, чтобы собрать цвет тогдашнего монашества. Допускались на съезд и все иноки, ревнующие о славе монашества, но с правом лишь совещательного голоса. Так было поставлено дело тогда. Вероятно, ныне будут выборы “депутатов” на съезде, и вот, считая процветание монашества делом величайшей важности для Православия на Руси, не могу не высказать своих мыслей по поводу сего съезда. Сорок три года я живу в монастыре; почти сорок лет веду издание “Троицких Листков”, а это дает мне возможность сноситься с иноками многих обителей на Руси. Думаю, что мои наблюдения над составом братии в наших монастырях не лишни будут для предстоящих выборов к предстоящему съезду простых монахов. Об ученых не говорю: они, кажется, хотят обособиться от простецов, что едва ли послужит к их благу...
Для удобства суждения о современном монашестве я позволяю себе разделить иноков на несколько типов, наиболее выделяющихся, а мерою думаю взять те цели, какие ставят себе иноки, вступая на путь монашеский. Казалось бы, что цель у монахов должна быть одна: спасение души посредством решительной борьбы с своими страстями, очищение сердца от сих страстей путем отречения от своей воли и даже смышления, а в конце всего — “стяжание, — как выражается преподобный отец наш Серафим Саровский, — Святаго Духа Божия”. Но на деле оказывается, что монахи далеко не все идут к этой святой цели. ..далее