Истинный монах — самый неподкупный человек в мире. В самом деле: чем можно его подкупить? Чем соблазнить? В чем он нуждается, если хочет быть верным своим обетам? Богатства, почести? Но от них он уже отрекся. Семейное счастье? Но он убежал от него. Прелести и удовольствия мира? Но он смотрит на них, как на искушения. И чем можно запугать его, если только он крепко верует в Господа и Его благодатную помощь, Его Промысл? Гонения, клеветы, преследования? Но он повторяет себе неложное слово Господа: Блажени есте, егда поносят. вам и ижденут и рекут всяк зол глагол на вы лжуще. Мене ради: радуйтеся и веселитеся... Конечно, для монаха, как и для всякого человека, тяжел всякий крест, всякая скорбь, всякая неправда; но он счастлив тем, что лучше всякого мирянина понимает — если только он истинный монах — смысл скорбей, которых и ждет как дорогих гостей. Отрекаясь мира, он знал, что идет на крест, знает, что всегда должен быть готов ко всему скорбному, всегда должен повторять в сердце: да будет воля Твоя, Отче наш Небесный!
Я рисую, конечно, идеал; мы, современные иноки, слишком далеко ушли от этого идеала, он кажется нам как отдаленная звездочка в небе. Но пусть так, пусть ушли по немощам нашим, но значит ли это, что надо совсем закрыть глаза на идеал, перестать верить в самое бытие сего идеала, прийти в полное отчаяние? Иисус Христос вчера и днесь, Той же и вовеки. И благодать Его — та же. И сила Его не оскудевает. А в скорбные времена Он являет и силу Свою, и любовь Свою к тем, кто хочет идти за Ним, сугубо и трегубо... Лишь бы сердце инока было готово к восприятию благодати рукою смирения.
Может быть, в наше время, может быть — последнее время и всемирной истории, монашество оскудеет, да уже и оскудело, и если придет час искушения, то не многие останутся верны идеалу. Но ведь вольному воля. Пусть потерявшие веру в идеал — уйдут от нас, уйдут в мир и благодаря всяким свободам строят свои монастыри по своим новым земляным идеалам. Истинное монашество от этого только будет чище, умалится в числе до минимума, но за то от него будут отвеяны плевелы... Наше время — время подвига, подобное временам мученичества. Диавол некогда хвалился преподобному Пахомию, что в последние времена он еще “поиграет монахами”. Не настало ли это время? Уже и не играет ли? Стыдно за монашество, за тех несчастных монахов, которые в угоду миру не хотят исполнять обетов своих, идут вослед мирских похотей. И, что особенно горько, чтобы оправдать себя, притворяются ревнителями иночества, хотят говорить от имени иночества, клевещут на своих собратий...
ТРЕВОГИ ЗА ЦЕРКОВНУЮ ШКОЛУ
Съезды и митинги, лозунги и платформы, резолюции, контакты и всевозможные решения — настоящая эпидемия!.. Уж так повелось у нас на Руси: любить — так сгоряча, рубить — так сплеча. И кто только не “съезжался”, не провозглашал своих “лозунгов”, своих “платформ”! Были митинги даже кухарок, дворников и извозчиков, были съезды гимназистов и гимназисток, мальчиков и девочек, чуть ли не малышей-стригунков... И все важно так, будто самые настоящие граждане, провозглашали свои решения:
“Упразднить Закон Божий, упразднить экзамены и баллы, уничтожить институт надзирателей и воспитателей, ввести выборных директоров с участием в выборах самих учащихся... Положительно, голова кругом идет от этих решений; удивляешься только: как это достает терпения у властей слушать всю эту чепуху разболтавшихся юношей и девиц, вроде учителей и учительниц, преважно решающих судьбы тех школ, где они учат и откуда, иной раз, только что сами соскочили со скамеек. И никто не спросит их: да кто же им дал право распоряжаться чужим достоянием? Легко сказать: слить церковные школы с земскими и министерскими, передать их ведомству просвещения, — но по какому же это праву учащие распоряжаются передачей тысяч школ, в коих иные всего два-три года только учат малышей?.. Мы строили школы, собирали средства на них, обеспечивали по мере возможности, заботились о них, нередко о них болели душой, а тут, извольте, явились какие-то новые хозяева и требуют, — да, требуют,- чтобы мы беспрекословно отдали плоды многолетних наших забот и трудов в чужое ведомство... Я говорю о церковных школах. Уже пусть бы судили да рядили об этом наши власти, а то — подите: какие-то “труженики школ”, проще говоря — такие же мастера, как на фабриках модельщики или токаря, помимо хозяев, решают отнять у них их собственность и передать посторонним... ..далее