ПРЕД ЦЕРКОВНЫМ СОБОРОМ
Кончились и монашеские съезды, или, как православным людям хотелось бы их назвать, Соборы. Собирались и ученые монахи, и простые. Сказали много хороших слов, написали много хороших резолюций. Но — увы: не жду я больших плодов от всех этих резолюций. Всем нам, монахам, известны наши обеты, известны требования монашеской дисциплины, но известны и немощи человеческие. Чтобы побудить современных слабых людей исполнять все требования уставов и правил монашеского поведения, нужна строгая дисциплина, а ее-то и трудно провести в жизнь в настоящее время всяких свобод и самочиния, опирающегося еще на выборное начало. Законы-то святы, а мы, исполнители их, — лихие супостаты. Вот, например, уж который раз и съезды постановляют, и указы Синода требуют, чтобы чтение слова Божия, паремий, Апостола и Евангелия было истовое, отнюдь не крикливое, благоговейное; и на прошлом в 1909 году съезде было это постановлено, и указ Синода сего требовал, а что вышло? По-прежнему кричат чтецы, щеголяя своим голосом один перед другим, и ничего с ними не могут сделать отцы настоятели, а иные, грешным делом, не прочь и сами послушать таких крикунов. Негодуешь, делаешь замечания, напоминания не только монаху, но иногда и настоятелю, и все же — ноль внимания. Писал я об этом когда-то, лет тридцать тому назад, в тогдашнем “Церковном Вестнике”, говорилось и на съездах, а дело стоит по прежнему. Тут не слова нужны, а строгие требования высшей церковной власти, не указы, а дисциплинарные взыскания: штрафы, покаянные поклоны на виду всех молящихся, и подобное, но вот такие-то меры и нельзя в наши самочинные времена проводить: еще настоятель под суд попадет за оскорбление, и вот он молчит, махнув рукой: пусть будет как было, лишь бы скандала не было.
Я указал на сравнительно небольшой недостаток, хотя и больно оскорбительный для верующего чувства: ведь такие чтецы обращают храм Божий в какой-то концертный зал, куда идут любители голосистых дьяконов специально послушать Евангелие или Апостол, после чего и уходят из церкви, будто важное дело сделали. А что уж говорить о поведении недостойных иноков, этой язвы монастыря? Много говорили об этом на съезде, но дальше нравственного воздействия не могли пойти: под начало посылать нельзя, расстригать жалко, а спившийся или потерявший стыд и совесть монах продолжает позорить обитель, так что начинают роптать даже миряне: да, бывают такие случаи! Если уж ныне даже военная дисциплина, даже на фронте, при наличности военного положения, расшаталась донельзя, что тут говорить о монастырской, когда бедный настоятель и в людях-то нуждается, чтоб не остановилось совсем богослужение, и выборными сотрудниками-то связан, и сам стоит постоянно под угрозами бойкота и забастовок со стороны недостойных монахов... Надо же сознаться, что никогда монастыри не находились в таком бедственном состоянии в отношении дисциплины, как теперь. Дух времени, дух самочиния и противления проник чрез стены монастырские и отравил многих монахов последних двух типов, о коих я недавно говорил в дневнике своем, и эти чернецы не гнушаются входить в сношения и соглашения с разными “депутатами”, готовые на предательство своих настоятелей... Вся надежда на грядущий Поместный Всероссийский Собор, если только... тяжело говорить это: если только Бог охранит и членов всего Собора от искушений духа времени и большинство из них крепко будут стоять на твердом камене духа канонов и правил церковных. Для всех нас настало время великого испытания: действительно — православные ли мы христиане? Или только имя сие носим? Не обманываем ли мы себя самих? Не увлечены ли уже на страну далече от матери-Церкви? Плакать хочется... Правда, слава Богу: еще есть среди нас святители — ревнивцы канонов и преданий родной Церкви, но надо сознаться и в том, что слуги ада тонко проникли и в руководящие круги церковной жизни, что они уже открыто собираются на Соборе переделывать каноны даже Вселенских Соборов, заранее подготовляют к тому участников Собора в своих органах, подрывая должное уважение к канонам, говоря о них как о постановлениях человеческих, имеющих временный характер и пр. Что, если большинство святителей под влиянием духа времени промолчит, оставит без протеста такие покушения? На Собор явится масса православных мирян, слишком мало знакомых с канонами, на них-то вот и будут воздействовать все эти новые “канонисты”, увлекая их своим красноречием и подтасовкой самих канонов и образуя из них большинство для известного голосования. Высказываются надежды на обращение раскольников. Но как бы не произошло нового раскола, более опасного, чем старый. Ведь хорошо известно, что суть раскола вовсе не в клятвах, которые много раз разъяснялись церковной властью, не в обрядах, которые равно приемлются Церковью под условием послушания Церкви и смирения пред ее авторитетом: все это только предлог со стороны учителей раскола, чтобы держать своих послушных простецов в удалении от Церкви. Дело в той гордыне, которою проникнуты вожди раскола, пользующиеся для этой цели тоскою русской души по старым формам церковной жизни, гордыне, которая требует безусловного подчинения самой Церкви их мечтам, смирения пред этой гордыней, чтобы они имели право если не открыто хвалиться: “Победихом, победихом”, то снисходительно сказать: “Ну вот, давно бы так...” И потом командовать в жизни церковной уж по-своему. Недавно мне пришлось слышать характерный отзыв одного раскольничьего начетчика по вопросу о соединении раскольников с Православною Церковью. На вопрос православного священника:
“Возможно ли такое соединение?” — тот ответил: “Конечно, возможно, только с условием: попов ваших перевести в наши приходы, чтобы они поучились у наших прихожан и семипоклонный начал исполнять, и посолонь ходить, и все обряды древнего благочестия истово выполнять; а наших попов перевести на их место, в ваши никонианские приходы: пусть учат тому же благочестию наших прихожан”. Вот мечты раскольничьей гордыни. Пойдет ли она на смиренное соглашение с Церковью во имя любви? А пересмотр канонов и правил церковных этим расколовождям, несомненно, даст новый повод к обвинению Церкви в ересях. Не говорю уже о бесчисленном множестве толков раскольничьих: как все их притязания могли бы удовлетворить Церковь? Ведь некоторые из них дошли от отрицания необходимости иерархии и таинств до нелепого учения о царствовании антихриста в Церкви...
Сказать правду: плохо я верю всем этим гг. публицистам, которые в иудейских газетах и — к великой скорби православных людей, пора это сказать открыто — даже в церковной газете, издаваемой на лепты, которые несут православные люди в храм Божий на Божию свечечку, — пишут так красноречиво о Соборе. Не вижу я в них искренности. Ведь если правда, что они — питомцы духовной школы, если они с детства воспитывались под влиянием Церкви, в духе Православия, то они должны же понимать, что не подобает услуживать духу времени, что не должно сближать учение Христово с учением велиаровым, что недостойно православного христианина какой-то социализм — с учением Христа о нестяжании, гуманизм — с учением Его о любви и т. п. Если Бог даст, пройдет эта муть, то стыдно станет за разных современных “профессоров”, которые один перед другим стараются выслужиться пред духом времени и ради сего не щадят ни святителей, ни родных церковных преданий, искажают заветные понятия церковности в угоду современному либерализму и на соблазн простых верующих. Но сознания-то всего этого, всей этой фальши, в них и не видно. Выходит, как будто эти господа верят в то, что пишут. Тогда уж пусть они простят нас, простых православных людей, если мы отшатнемся от них, от их мудровании, и станем на сторону тех святителей, которые, болея душою за Церковь, отрекаются от сих господ публицистов. Дай только Бог, чтобы на грядущем Соборе в них было побольше мужества для снятия овчих одежд с волков, для обличения лжи и заблуждений, постоянно посеваемых в среде верующих: когда же и где же не только можно, но и должно, во имя любви к малым сим, безжалостно соблазняемым, сделать все это? Ведь и все древние церковные Соборы главным образом занимались раскрытием Христовой истины, обличением лживых мудровании и благоустроением самой Церкви в строгом духе апостольских заветов и преданий: пусть же наши святители, призвав свои поместные Церкви к молитве о благодатной помощи свыше, идут на Собор как на подвиг исповедничества, объединяясь в любви с благочестивыми чадами своими на великое дело Божие.
НЕВЕЖЕСТВО ИЛИ КОЩУНСТВО? ..далее