spm111@yandex.ru

ПРАВО НА ЖИЗНЬ ЗА КРАСИВЫЙ ДИЗАЙН

   Ошибочно думают, что выход из кризиса - проблема экономическая.

    Если сказать коротко, то страна может устроить жизнь своего народа как семью - или как рынок. Что лучше - дело вкуса, спорить бесполезно. Ведь в семье бывает отец тиран, мать не велит дочери по ночам гулять и т.д. Какие уж тут права человека. На рынке же все свободны, никто ничем никому не обязан, хочешь - покупай, не хочешь - мимо ступай. На цивилизованном рынке даже не обвешивают и полицейский вежливый. Но спутать невозможно: семья есть семья, рынок есть рынок. В России сейчас произошло именно это - жизне-устройство семьи попытались превратить в жизнеустройство рынка. А не выходит это в России. Оттого и бедствие.

    В мире была и есть только одна цивилизация, которая вся устроилась по типу рынка, - Запад. Это было бы невозможно, если бы он три века не высасывал огромные средства из колоний. Триста лет на одного европейца бесплатно работали четыре человека (индусы, африканцы и тд.), самые плодородные земли и недра четырех континентов. На эти средства и были построены промышленность, шоссе и мосты, уютные дома и небоскребы. Эти средства работают и сегодня.

    Советское хозяйство было производством ради удовлетворения потребностей, а не ради получения прибыли. Это два разных хозяйственных организма. Из сути общества как семьи вытекал и принцип хозяйства - думать обо всей семье и жить по средствам. На этом строилась вся наша цивилизация. Реформа Горбачева - Ельцина только потому и стала возможной, что всех нас, весь наш народ, долго соблазняли - и, наконец, соблазнили - жить не по средствам. Это вопрос не экономики, а духа. Нас соблазнили отказаться от одного из главных устоев русской жизни - непритязательности и нестяжательства.

    Вот мелочь - упаковка. На Западе затраты на упаковку примерно равны стоимости самих товаров. Мы тоже захотели яркой обертки, рекламы - захотели красиво жить. Но Россия как семья могла жить только скромно - иногда есть сласти, но из простого бумажного пакета. Решив тратиться на упаковку, мы должны были так сократить количество самих сластей, что их могло хватить лишь меньшинству. Хоть расшибись, иначе невозможно. В этом суть того переворота, на который согласился народ. Согласился по незнанию, под влиянием обмана - неважно. Важно, что не видно воли к тому, чтобы осознать тот выбор.

    В советское время мы жили по средствам - долгов не набирали и даже концессий иностранцам не давали. Но и армия была сыта и вооружена, и шахтеры не голодали, и хоккеистов не продавали. Дело, конечно, в советском типе хозяйства, ему по эффективности не было равных. Но то хозяйство было бы невозможно без этих двух духовных условий - непритязательности и нестяжательства людей.

    Образно говоря, для того, чтобы иметь и надежный достаток, и безопасность, и возможность постоянно улучшать жизнь, требовалось, чтобы народ был согласен ходить в домотканом. И народ был до поры согласен. Но то меньшинство, которое от этого страдало, обратилось к молодежи. И она, сама не хлебнувшая холода и голода, возмутилась всем домотканым и потребовала себе модной фирменной одежды.

    Соблазн проводили в два этапа. Сначала нам объяснили, как плохи наши товары по сравнению с западными. Яд подавался даже с патриотической ноткой: ведь можем мы делать превосходные истребители и ракеты, почему же туфли плохие! Сравнение было настолько сильное, что мало кому приходил на ум вопрос: а есть ли у нас средства на то, чтобы и ракеты, и туфли были экстра-класса? И если средств недостаточно, то правильно было бы делать хорошие туфли, но плохие истребители?

    Второй этап соблазна ударил сильнее: при Горбачеве отменили план, в страну хлынули импортные товары, и почти каждый смог пощупать их руками, попробовать в деле. Многие стали мечтать, чтобы демократы поскорее прикончили все отечественное производство, чтобы вообще наши товары полки не занимали. Говорят, что люди получили свободу и поступают разумно - выбирают лучшие товары. А раньше плановая система всех заставляла носить плохие туфли и ездить на «Запорожце». Чтобы показать ложность такого объяснения, я и применил слово «домотканый». Ведь главное в домотканой одежде не то, что она хуже фирменной, а то, что она не покупается, а делается дома. Почему же русский крестьянин ее носил? Почему он носил лапти? Разве не было в лавках хороших сапог? Какой Госплан ему не разрешал? Дело было в том, что крестьянин думал о жизни семьи, внуков и правнуков. Конечно, сапоги ему нравились больше лаптей, но он их не покупал, пока не купит лошадь и плуг. Он ходил в домотканом.

    Наш советский строй вырос из крестьянской культуры. Но крестьянин не умеет объяснить свой взгляд на вещи, особенно тем своим детям, которые окончили университет. Наш средний интеллигент, когда-то сдавший экзамен по политэкономии, скажет, что домотканая одежда не только хуже, но и дороже, требует больше труда. Он будет прав с точки зрения науки о рыночной экономике. Но крестьянский двор - не рыночная экономика, не все здесь измеряется деньгами. Если нет денег на лошадь, то приходится бессонными ночами ткать дома полотно на портки. Другого источника экономии у крестьянина нет, транши от МВФ он не получал и не хотел получать. Если взять все в целом, то домотканая вещь, несмотря на ее низкое качество и перерасход труда, для крестьянина лучше, чем покупная.

    В каком же смысле советские товары были «домоткаными», хотя выпускались промышленностью? Во-первых, эти продукты, выпускаемые «для себя», следовали иным критериям качества. Они годились именно дома и не годились для западного рынка, для «общества потребления». Так, усилия у нас вкладывались в достижения долговечности изделия, а не в дизайн. Рынок же стремился сократить срок жизни изделий, заставляя людей «потреблять» - как товары, так и услуги. Вот разница автомобилей одного класса (я испытал на личном опыте). В «Жигулях» основные агрегаты мотора были открыты для доступа. Можно десяток лет пользоваться машиной и не обращаться к мастеру - устранять неполадки самому. В «Ситроене» те же агрегаты недоступны. По каждому мелкому случаю нужно покупать услуги. Заменить контакты прерывателя - 80 долларов, раскрошилась щетка генератора -плати 300 долларов, заменить ремень насоса - надо поднимать мотор.

    Сейчас хотят создать в России промышленность, способную конкурировать на рынке, - об этом трещат министры, экономисты, губернаторы. Значит, товары будут вдвое дороже за счет упаковки.

    Но есть и вторая сторона вопроса - исторически обусловленный уровень развития нашего хозяйства. По своим техническим возможностям СССР не мог, конечно, тягаться с Западом. А технологий нам не продавали, даже безобидные научные приборы мы покупали втридорога у международных спекулянтов. Наше «домотканое» - это были уже не лапти, а сапоги, вполне добротные, хотя и немодные. И они улучшались. Но это не главное -пусть бы и лапти. Мы имели то, на что хватало наших средств. И только так можно было подняться - так поднялись и Япония, и Китай, так поднималась и Россия, пока ее не сломали.

    Мне это доходчиво объяснили в молодости. Я работал на Кубе, и довелось мне побывать на кухне отеля «Гавана Либре» (бывший «Хилтон»). Все из нержавеющей стали и латуни, вечером все обдают из шлангов, перегретых паром, -чистота, некуда таракану спрятаться! Я и сказал коллеге-металлисту: молодцы американцы, вот и нам бы так. Он удивился: «Ты что, спятил? У нас такая нержавеющая сталь идет только на самую ответственную технику, кто же отпустит тебе ее для кухонь! Мы и так спецстали прикупаем за золото». Стыдно мне стало, полез я в справочники. Смотрю: один американец потребляет в восемь раз больше меди, чем житель СССР. В восемь раз! Вот откуда и латунь, и медные ручки на дверях. Медь и олово - из Чили и Боливии. А мы медь ковыряем в вечной мерзлоте Норильска, дверные ручки из нее делать - значит, жить не по средствам.

    Кто-то скажет: выпускали бы мы товары не хуже западных - и не было бы проблем. Как говорится, лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Глупые речи. Нас обманули, заставив поверить, будто стоит сломать плановую экономику и советский строй, и наши вятские рабочие сразу начнут делать стиральные машины лучше итальянских. Сейчас, наверное, всем уже видно, что это было вранье, что первыми как раз уничтожили самые лучшие заводы и науку. Но и десять лет назад нам надо было понять, что не могли мы выпускать такой же ширпотреб, как на Западе, мы могли к этому только шаг за шагом идти - что мы и делали. Мне приходилось видеть западные КБ и лаборатории дизайна для ширпотреба. Впечатление такое же, как от сравнения кухни в отеле «Хилтон» с кухней нашей колхозной столовой. Ну что же делать, не работали на нас ни бразильцы, ни малайцы.

    Чтобы ходить в домотканом, накапливая силы, нужно быть независимой страной, - иначе соблазнят и разорят. Так англичане вторглись в Индию со своим ситцем и разорили индийских ткачей. Миллионы ткачей умерли с голоду, а потом и другие индусы стали голодать (а до того Индия голода вообще не знала). Сегодня Чубайсы и грефы впустили в Россию «англичан», и наши рабочие и инженеры оказались на положении индийских ткачей. Чтобы они не шумели, им не дают умереть с голоду, им дают угасать.

    Как известно, «потребности производятся точно так же, как и продукты». Запад экспортирует потребности в другие страны, и это стало главным средством господства. Крестьянство в России было закрыто от этой агрессии умом и культурой, взращенной православной верой. Там, где эта защита ослабевала, происходило, как говорят, «ускользание национальной почвы» из-под производства потребностей и они начинали полностью формироваться в эпицентрах мирового капитализма.

    Это произошло в России. Нам внедрили потребности западного среднего класса. При этом жажда красивых товаров усвоена не на подъеме хозяйства, а при резком сокращении средств для ее удовлетворения. Навязанные нам потребности нельзя оплатить честным трудом - взметнулись преступность и коррупция, рушится сотрудничество людей. Монолит народа рассыпался в пыль мельчайших человеческих преобразований - семей, кланов, шаек.

    До начала XX века 90% русских жили с уравнительным крестьянским мироощущением, укрепленным Православием. Благодаря этому нам было чуждо мальтузианство (отказ в праве на жизнь бедным), и всякому рождающемуся были гарантированы труд и кусок хлеба - даже при низком уровне производительных сил. Под воздействием капитализма это жизнеустройство стало разваливаться, но кризис был разрешен через революцию. Она сделала уклад жизни более уравнительным, но и более производительным. Жизнь улучшалась, но баланс между средствами и потребностями поддерживался благодаря культурной защите. Оттого, как и раньше, не было мальтузианства и конкуренции, так что население росло и осваивало территорию.

    В 60-е годы горожане обрели тип жизни «среднего класса». В сознании пошел сдвиг от коммунизма к социал-демократии, а потом и к либерализму. Возник соблазн конкуренции. Право на жизнь (например, в виде права на труд и на жилье) ставилось под сомнение - сначала на кухне, а потом все более громко. В конце 80-х годов это отрицание стало официальной идеологией. И сегодня, под ударами реформ, русские стали вымирать - они не хотят ходить в домотканом и тратить деньги на детей. Еще немного - и население России уже не сможет не только осваивать, но и держать территорию. Оно стянется к «центрам комфорта», и облик страны будет быстро меняться.

    Выходит, русские могли быть большим народом с поддержанием высокого уровня культуры и темпа развития только в двух вариантах: при соединении Православия с крестьянским коммунизмом и феодально-общинным строем -или при соединении официального коммунизма с большевизмом и советским строем. При капитализме, хоть либеральном, хоть криминальном, они стянутся в небольшой народ Восточной Европы с утратой державы и высокой культуры.

РУССКИЙ ДОМ № 12 2001