Начало отечества власти в государственной жизни уже затемнено проповедью конституциализма; теперь хотят, чтобы то же священное начало было подменено выборным и в жизни духовной, церковной.
Пусть, — так хотят иудеи и их приспешники, — пусть совсем народ забудет это Богом данное начало отечества власти; пусть будут все власти выборные, а для того, чтобы внедрять в сознание масс народных это новое начало жизни, пусть и отцы духовные, руководители народа в самых глубинах его духовной жизни, будут выборные. Народ пропитается этим началом в самой задушевной, самой священной стороне своего быта, своей жизни; тогда легко будет его повести и к республике, и к анархии, и к чему угодно! Начинается полное расхищение (экспроприация) власти вообще, но начинается во власти церковной, как наименее защищенной внешним гражданским законом и ограждаемой только мало кому известными канонами Церкви, на место коих мнящие себя быть законодателями хотят поставить свою волю. Вот ведь что творится, что готовится у нас на Руси!
Кто будет отвечать пред Богом, пред историей, пред своею совестью, наконец, за то, что мы видим теперь на Руси? Вспомните Смутное время, вспомните удельные времена: кто, как не святители, как не представители Церкви, являлись вождями народа к устранению в нем смут, к изысканию путей для благоустройства жизни не только церковной, но и государственной? А мы ныне молчим, малодушно становимся как бы в сторонку: мы-де люди маленькие, кто нас послушает? И некоторые из нас прикрываются этим смиренномудрием, дабы не впасть в неблаговоление власть имущим, не потерять своего положения, своего места: возлюбиша бо паче славу человеческую, нежели славу Божию!
Но вопросим свою совесть: не преступно ли такое молчание наше? Не нарушаем ли мы своих клятв, торжественно нами данным пред лицом всей Церкви при нашей хиротонии? Почему мы все в совокупности, яко едиными усты, или же каждый от своей епархии, купно со своими сопастырями, не умоляем власть, чтобы защитила матерь нашу Церковь от всех покушений на ее святые каноны, на чистоту ее догматов, на ее Христом данную ей свободу духовную, — почему не взываем о грядущей опасности, как бы закрываем глаза, а если иногда и вздыхаем, то как-то украдкой, боясь прямо сказать правду Божию в защиту Церкви?
А знаем ли мы, что враги Церкви и Руси Святой вот этого-то нашего объединения и боятся; пример налицо. Возвысил свой голос святитель Церкви Владимирской с шестью епископами против неправославных начал приходского устава, и смотрите, как всполошилось все нечистое болото, как закричали все его обитатели в своих газетах: как-де смел архиепископ выступить с своим твердым словом? Очевидно — испугались: Церковь, которую они собирались “оживлять”, еще жива и без них; она не хочет их ломки; она способна еще подать громкий голос. А что, если из всех епархий послышатся такие же мужественно-твердые заявления, как тогда быть? Да эти заявления и стали уже слышаться: голос московского духовенства, подтвержденный резолюцией старца, святителя первопрестольной Москвы, был как бы отзвуком на телеграмму Владимирского Собора иерархов, — отзвуком, полным силы, достоинства и обоснованности. Изумленные таким единодушным заявлением представителей московского духовенства, иудейские газеты начали замалчивать это; они, видимо, боятся подобных заявлений и из других епархий, и надо воспользоваться сим, как бы замешательством, в лагере врагов наших, чтобы поддержать лучших представителей власти церковной: церковная власть должна неотступно оберегать авторитет канонов церковных, между тем, если бы даже в прошедшем через Государственную Думу законе было простое, согласное с канонами упоминание о назначении в приход священника архиереем, и тогда Дума искала бы в сем основание утверждать, что такой закон ею утвержден и, следовательно, ею же может быть отменен и изменен. Следовательно, если бы оказалось необходимым вносить в положение о приходе такое указание, то должно быть тут же сказано, что это есть требование канонов церковных, то есть, что Дума не может в это дело мешаться. Неразумно скрывать от себя, что отношения к Церкви большинства нынешней Думы далеко не искренни; самый последний тому пример — запрос в защиту баптистов по поводу закрытия их общины губернатором Масальским. Думским вождям нужны “прецеденты”, чтобы на них в будущем основывать свои права вмешательства в жизнь Церкви. Посему всякие, по-видимому, незначительные уступки началовождям всяких свобод в конце концов ведут к полному порабощению им в идейном отношении. Скорбно, больно думать, что среди нас, епископов, есть уже маловдумчивые, готовые идти на такие уступки им. Незаметно для самих себя они вовлекаются постепенно в их настроение по отношению к преданиям родной Церкви, ее строю, быту, а затем это может перейти и в отношение к догматам. Как это ни невероятно, но может быть: пример имебожного лжеучения показал, что в угоду разным влияниям, под давлением иудействующей печати, можно закрывать глаза на нелепый, в сущности, новоизмышленный покойным Илларионом догмат о том, что “имя Божие есть Сам Бог”. Я не сомневаюсь, что враги Церкви использовали уже и еще используют имебожничество в видах смуты церковной как одно из орудий к ослаблению Церкви. Смута еще не улеглась: ее вождь, опираясь на покровительство сильных мира сего и на нетвердость отношений к нему, как лжеучителю, церковной власти, мечтает настоять на том, чтобы церковная власть отреклась от своего определения, возвещенного посланием от 18 мая 1913 года. К соблазну православно-верующих, он невозбранно служит, не отрекшись от своего мудрования и, следовательно, состоя под артосом (запрещением) Вселенского Патриарха. Огню дают пищу, и смута вспыхнет с новою силою, потому что не хотят ее погасить. А это грозит не только расколом в недрах Русской Церкви, но и расколом с Церковью Вселенскою. Вспомните, перечитайте хотя бы послание святителя Афанасия Великого к монахам о том, что делали еретики, пользуясь связями с сильными мира сего; вспомните, перечитайте, что подобные им еретики творили при преподобном Максиме Исповеднике, вспомните этот “типос”, столь характерный для нашего времени... История пишется, по словам апостола Павла, в наше назидание: грешно не брать из нее уроки.
Пишу эти скорбные строки и думаю: не истолкуют ли их, как возбуждение епископов к сопротивлению начинаниям думской комиссии, или же просто — как брюзжание старика? Кто ты, поучающий весь епископат Церкви Российской? Кто дал тебе на это право?.. ..далее